«Причем тут глупая тряпичная кукла? - внезапно осознала Женя безжалостную истину. - Если во мне самой развивается и крепнет живое существо наверняка с «черно-желтыми глазами», навсегда связавшее с кошмаром, который теперь уже не закончится никогда!..»

В отчаянном порыве она хотела выкрикнуть прямо в небо привычную мольбу о пощаде, но голос не желал повиноваться. Тогда она втянула ноздрями знакомый запах пыли, липового цвета, свежей воды, набираемой невдалеке из колонки женщиной в белой косынке, и по сверхъестественному наитию вычленила в нем аромат увядающей в сквере сирени, о которой папочка любил говорить:
- Ты, дочка, с сирени пример бери! Чем больше ее ломаешь, тем пышнее она цветет.

Но Женькиной душе уже не хотелось ни поэтических аллегорий, ни Божьего милосердия, в которое она отныне не верила, и, дождавшись, когда трезвонящий во всю мочь трамвай поравняется с нею, она, задержав дыхание, рванулась, оторвалась от земли и полетела на рельсы, будучи вновь втянута в воронку, из которой уже было начала выбираться.

‹ О книге